Он брёл устало, в мареве рассвета,
Его дорожный плащ сбивал росу с травы.
Одежда мага, щит стихий, душа поэта.
И меч эфира, цвета бледной синевы.

Там, где-то холм, на нём скала - святое место...
Там трон ветров, там ждут его и он идёт.
На алтаре бушует пламя, словно в бездну
Глотая воздух. Рвётся к небу и зовёт...

Скала ветров, её ласкают ураганы,
Там сходятся ветра со всех сторон....
Там Южный ветер повествует про барханы,
А Северный замёрзших капель звон...

Там - место силы, место демонов и духов,
Там смерч рождается в теснине серых скал,
И вот, туда, презрев десятки слухов,
Спешит маг-воин, он его искал.

Что за спиной? Десятки миль скитаний,
Там кровь и стон, лохмотья старых снов...
Там пепел подлецов, часы в межмирье зависаний...
Что делать? Путь борьбы суров.

Теперь же, к алтарю, где зал ветров, где тайна...
Где суждено родиться новому клинку,
Там место силы, не придёшь туда случайно,
Там заклинанья не подвластны языку....

Густые кроны деревьев уже совсем не пропускали солнечного света, да и день-то, уже превращался в вечер. Но, дело даже не в вечере.
Хмурое небо ещё с утра изливало свою небесную печаль, на эту грешную землю. Да и откуда взяться здесь святости? Мир, залитый кровью и насилием, мир, в котором правит бал калёная сталь, магия, клыки и когти монстров.
Сегодня ему снова ночевать в лесу, не в первой, за последние годы, ночевать приходилось где угодно, даже на капищах нежити. Он стоял на размытом островке глинозёма, на самом краю глубокого оврага.
Там, в низу, совсем ничего не видно. Спуститься или перепрыгнуть?
Прыгать, его научили в ордене «Мадримир», маги воздушники очень ревностно хранят свои секреты, но для него, сделали исключение. Ему с юности были чужды страсти, которые поглощают души большинства, и что там, прочитал в его глазах настоятель обители?
Но, старый мудрец, не стал указывать пришедшему в обитель страннику на дверь.
Видимо сама судьба привела его тогда в обитель ордена «Мадримир», последнего уцелевшего оплота магии воздуха. Он согласился достать магам этот старинный фолиант, даже не подумывая о награде, просто, было странное чувство, словно это нужно и ему самому. Да так, в общем-то, и вышло. Вот так просто приобрести навыки владения шоками и молниями? Прыгать под облака? Многие именитые маги, что служат различным баронам и герцогам, могут только мечтать, о возможности поучиться у магов воздушников. Но, «Мадримир» откололся от иных магов, и круг воздуха замкнулся в себе. Редкий маг, где-то в городе, и то, исключительно из хвастовства, начинает демонстрировать возможности шокирующей струи электричества.
Но, как это теперь кажется, смешно и наивно, те ниточки шока, что демонстрировал на площади города гордый маг огня. Только побывав в самом ордене и познав истинную сущность электричества, познав стихиалию этой силы, можно научиться действительно, призывать её, эту стихию, и направлять в цель. А не силой собственной энергетики аккумулировать, то жалкое подобие, что демонстрировал маг огня.
Когда он прошёл первый круг посвящения, уже тогда, ему стало понятно, какими могучими силами обладают эти с виду немощные старички. Мало, призвать стихиалии, мало знать её имя, мало того, что она обращает внимание на тебя, твой зов. Не мало магов просто сгорали в мгновение ока, лишь только решив призвать стихию к себе. Необходимо познать её суть, сродниться с ней. Стихиаль должна не просто обратить на тебя внимание. Она должна признать за тобой право, право указывать ей. Даже на посвящениях, в круги магии, порой сгорают маги, уже достигшие не малых высот в своём деле. Мир стихий не приемлет дуальности, или ты - МАГ, существо иного порядка, или ты – плоть, жаждущая власти, и тогда, - пепел праха, разноситься по алтарям храмов.
А достать из развалин разрушенного храма фолиант, в котором древние вели какие-то записи, не такое простое дело. И просто маг, даже, если он маг высшего круга посвящения, не осилит такое дело, здесь мало быть магом. Надо принадлежать к тем редким баловням судьбы, которых провидение ведёт по жизни через пламя и лёд, визги тварей и звон стали. Вот и учили, учили на совесть, сначала, для того, чтобы смог выполнить поставленную миссию, дойти, взобраться на скалы, а затем, затем настоятель вдруг увидел что-то в нём. Что он разглядел? Он так и не сказал. Но приказал, учить всему, и посвятить в пятый круг. Семь лет подготовки. Семь лет, которые открыли внутреннее зрение, и позволили увидеть блистательный мир стихиалий, тяжёлые волны эфира, и вибрации астрала. Молнии и шок, всегда пригодятся, как козырь в рукаве, но вот прыжки, - эти полёты под облаками и мягкие приземления! Это нечто. Это самое полезное для бродяги. Возможность спрыгнуть с любой высоты и приземлиться с лёгкостью пёрышка, Или взлететь в небо, уйдя от опасности. Он освоил эту науку в совершенстве. Наверное, единственный в обители, кто почти не ходил, а лишь скакал по крышам, вызывая отеческие улыбки старых магов. И вот после годов подготовки, он ушёл, ушёл за фолиантом, который согласно преданиям хранился в развалинах древних, в самом Яркендаре, а это громадный разлом в горах.
Пойди, заберись на проклятый хребет? Где базальтовые скалы порой нависают многометровыми карнизами, а по самой вершине хребта, как это ни странно, проходит гигантский разлом, уходящий куда-то в бездну расплавленного чрева земли. Вот и научили мудрецы, прыгать высоко.
Хорошее заклинание, в боевой копилке опыта, это лишний шанс выжить, но сейчас, здесь, кастовать четырёхкратный прыжок? Абсурд, ветви деревьев не дадут скорректировать прыжок, придётся спускаться в овраг. И если там сейчас затаились болотные глоты, то это уже их беда.
За годы скитаний, чего только не изучишь. Магия огня, воды, и земли более распространена по миру, нежели магия воздуха. Любой воин, стражник ты или наёмник, считается профаном, если не знает хотя бы пары заклинаний. Уж развести огонь, велеть земляным элементалиям извергнуть почву из под ног, или изменить структуру воды, превратив её в лёд, должен знать любой, уважающий себя воин. И кочуют из рук в руки, боевые заклинания.
Рука странника извлекла из походной торбы магический порошок, привычные манипуляции, и в ладони появились острые огоньки магического огня. Теперь, только сказать, нет, даже не сказать, а выдохнуть короткое заклинание, и швырнуть эту субстанцию в низ….
Ярчайшая вспышка озарила откосы оврага, магическое пламя с голодным рёвом вылизало весь овраг на сотню метров в обоих направлениях, обугливая корни деревьев, и обжигая камни. Может быть, на дне был ручей, скорее всего, был, теперь он испарился, и пока дно оврага снова не заполнилось водой нужно перебраться через него. Серой тенью эльфийский плащ путника скользнул вослед за стремительным кувырком. Мягко приземлившись на самом дне оврага, он на секунду замер, прислушиваясь к своим чувствам. Он давно уже не доверял глазам и ушам. В мире, где правит магия, обмануть зрение или слух, может даже паршивая сколопендра, только тот, у кого развиты иные чувства, живёт здесь долго. Прикрыв глаза, он рассматривал незримые обычному глазу потоки энергий, которые щедро пронизывают этот мир. В радиусе двух сотен метров, остались лишь астральные клише, некогда здесь обитающих глотов. Правильно, что бросил в овраг заклинание большого огня. А вот дальше, дальше, за оврагом, астрал искажают эманации мерзких тропасов, целый выводок, особей пятнадцать не меньше.
Магией пользоваться не хочется, вся боевая магия основывается на дорогих магических субстанциях, - порошках. Придётся по старинке. Эфес эфирного меча встретил руку приветливой дрожью. Редкая вещица. Утверждают, что в таких мечах есть душа. И они порой узнают своих хозяев, если сроднились душами, или характерами. Но, может это – байки?
Меч эфира, имеет он душу или нет, сам по себе, необыкновенный магический артефакт. С виду – меч как меч, ну сталь клинка отличается, от обыкновенной стали. По лезвиям мерцают бледно голубые разводы света, или даже свечения. Говорят, есть монстры, которые распространяют вокруг себя, некую особенную вибрацию. Сами эти монстры, почти невидимы глазу, что-то вроде призрачных асасинов, и вот такие эфирные клинки, выдают их присутствие. Говорят, что такой клинок засияет ослепительным светом, и его магический урон возрастёт во много раз, а так, к обычному поражению точёной стали, добавляется разряд электричества. Эффектно. Удар и треск разряда. Да ещё, астральная ткань клинка, навечно расчленяет астральное тело противника, а это, уже верная смерть. Плоть никогда не срастётся в месте ранения, ибо, все тонкие тела, что являются основой плоти, рассечены астральным телом лезвия.
Вот и выбрался. Овраг за спиной, впереди, уже совсем темно. Солнце уже ушло за горизонт. Не открывая глаз, он плавно двигался вперёд. Прошёл бы мимо, не нужны ему тропасы, но эти твари не станут его пропускать. С лёгким шелестом, зачарованная сталь вышла из ножен. Вот они. В бледном мареве эфира возникли клубящиеся ауры тропасов. Астральный свет деформировался вокруг, превращаясь в змеевидные отростки и щупальца, но это лишь астрал. Бить нужно вот в эту, тёмную субстанцию, в центре которой, словно колючий дикобраз, у которого вместо иголок развиваются тёмные нити. Лёгкий шаг влево, и с раскруткой, клинок вспарывает пространство снизу вверх по косой. С права на лево, чтобы развернуться над плечом, и ринуться свистящей смертью на следующую тварь. Клинок вспарывает тропаса, обрушиваясь на него с верху в низ, и вместе с клинком – кувырок, мягкий, словно полоска шёлка стелиться по траве. И уже поднимаясь, широкий подсекающий веер горизонтальных восьмёрок, сопровождающийся визгом и бульканьем тварей.
Вот и чище стало. Мутные облака эфира рассеиваются, остаются только лучистые свечения деревьев и трав. Можно открывать глаза. Хотя, толку? Темень, кругом. Интересно конечно посмотреть, кого ты свалил в бою, но, не в этот раз. Мало ли, - тропасов не видел, что ли?
Нужно искать место для ночлега.
Ночлег. Дождь так и не прекращается, Даже волшебный плащ не спасает от небесной влаги. Нужно найти хоть какое укрытие, поваленное дерево, или ещё что, либо. И поставив магическую ловушку, забыться до утра. Забавно смотреть на вояк, которые ставят магические заграждения, используя методы деревенских колдунов. Чертят круги, раскладывают пучки трав, брызгают припасёнными для этого снадобьями. В крайнем случае, такой рубеж остановит не упокоенный дух, но, вот жадного до горячей крови монстра. Или астральную лярву такое убожество не остановит. Лучшая защита в таком случае, это стихиалия или элементаль, или сущность созданная самим тобой, но для этого, нужно как минимум быть магом.
Такой гумунскус создаётся годами, и не всегда это сущность управляема. Беда в том, что её постоянно нужно прикармливать, иначе она теряет энергию, и распадается, по этому, такие сущности обитают только в храмах магических орденов, созданные настоятелями или кругом высших магов, они впитывают энергию, которую в них вливают все маги ордена. И несут свою службу, находясь одновременно везде, по всей территории храма.
Но здесь, в походных условиях, это не выход, что может эта сущность? Только поднять тревогу, войти в сознание своего создателя, донеся до него картины происходящего. А нужен сторож.
Значит. Стихиаль воздуха, Сильф, невидимый, но грозный противник. Для кого противник, а для кого и товарищ. Погружение в транс, переход в мир стихиалий, и вот, игривый Сильф уже явился перед внутренним взором. Он уже всё понял, он будет рядом до рассвета. С виду, просто ветерок, кружащийся по окрестности, но если кто нибудь, приблизиться к спящему человеку. Этот ветерок, закрутится смерчем, и вволю наиграется, как вырванными с корнями деревьями, так и всеми теми, кто на свою беду проявит интерес к спящему путнику.

Утро было явно, не комфортным. Вот уж, к чему он никогда не привыкнет, так это к утренней прохладе. Во время сна, тело снижает температуру, и в утренней прохладе, ежишься, кутаясь в эльфийский плащ. Словно, в далёком детстве, когда не хочется выбираться из под мягкого и пушистого одеяла. А тут, ещё и промок до нитки, под вчерашним дождём. Кажется, все суставы заиндевели, и сейчас начнут скрипеть как не смазанные дверные петли. Но подниматься нужно.
Надо идти, двигаться, тогда мокрая одежда высохнет быстрее. Хотя, когда он мальчишкой попал в «Храм Мечей»,- закрытая школа мастеров клинка, куда никогда не берут желающих там учиться. Рыцари храма сами, ищут и приводят бездомных мальчишек, которых полно в мире, но, мастера каким-то образом выделяют в общей массе избранников.
Так вот там, учили иначе, дождь, или форсирование водных преград, и воин раздевается до гола. Все пожитки связываются в один тугой узел, и крепятся на спине, меч – в руке. И вперёд. В этом случае мокрая одежда не липнет к телу, не сковывает движения, не натрёт кожу, правда, при встрече с противником, - факт голого человека с мечом в руке, конечно комичен. Для человека, монстрам всё равно. Но и это, можно с толком использовать, вид голого противника, во всей комичности веселит противника, мнимой уязвимостью, и даёт некий психологический эффект в бою. Ну, и бесспорно, если ты решил странствовать по территории населённой врагами, то, раздевшись до гола, чувствуешь себя так, словно каждая клеточка твоего тела, стала впитывать окружающее пространство, возможно, что тут ещё играет роль тот факт, что человек всегда стесняется своей наготы, и это добавляет осторожности. И вот не поймёшь, почему так крадёшься мимо пикетов стражи, толи от того, чтобы не увидели в таком виде и не подняли на смех? Но, во всяком случае, это работает железно. Осторожность и внимательность увеличиваются в несколько раз. Однако сейчас, не хотелось стаскивать с себя мокрую одежду. Он поблагодарил Сильфа за компанию, и улыбкой проводил уносящийся вихрь воздушного баловня.
Путь по лесным дебрям, сам по себе, отличается от всех иных путей. Наверное, городской обыватель стоял бы на месте, не решаясь сделать выбор, куда идти. Ну, уж извините, дорог и перекрёстков в царстве растений не предусмотрено. Здесь нет улиц и площадей. И чтобы идти по лесу, надо осознать, что ты сам, стал жителем этого царства, слиться с природой, не нужно спешить, обычный воин, начинает ломиться, куда-то прорубая себе дорогу, словно без этого нельзя выбраться. А посмотрите на дикого лесного зверя! Как грациозно он скользит между стволами деревьев, просачивается сквозь спутанные ветви, да, лесной зверь ходит своими звериными тропами. Но если присмотреться к ним, то можно и самому научиться находить «свою», тропу. И вот, осторожно и не спеша, движешься в этом царственном мире ветвей, подныривая под них, перешагивая коряги, где-то можно пройти по стволу поваленного дерева, где-то, сделать небольшой крюк, и выйти на возвышенность, не тратя столько сил, сколько потребуется на подъём по крутым склонам. Да, человеческая логика здесь - отдыхает.
Исчезает желание или стремление, выйти на открытую местность, не думаешь о том, сколько времени нужно тебе, чтобы добраться до цели. Просто, идёшь, идёшь по лесу, слушая его дыхание и звуки его жизни. Лес, это не только растения, здесь кипит жизнь не менее насыщенная событиями, чем у людей. Одни животные питаются растительностью, другие - предпочитают рвать мясо. И у хищников, явно выраженная склонность к инстинктивной логике, они умеют оценивать, и просчитывать, оценивать потенциальную жертву или противника. Порой, чувствуешь, что впереди, там метрах в десяти, невидимый, из-за густой листвы стоит воздушный волк, он тоже, чувствует твоё присутствие, и вот тут-то и начинается противостояние характеров.
Разум зверя прост, он знает, что все те, на кого он охотиться, ходят, если и не шумно (по людским меркам), но достаточно не осторожно. Эти животные ищут лакомые травинки и листочки, время от времени, прислушиваясь к звукам леса. И только хищник, может замереть надолго, и потом, неслышно и очень медленно начать двигаться. Вот он и прислушивается, принюхивается к воздуху. И то, что он слышит, и улавливает своими чувствами, сбивает его с толку. Даже если он уже вкусил человеческой крови, и распознает человека. И то, слепо бросается только тварь, которая настолько демонизировалась в этом магическом мире, что у неё уже почти не осталось звериных инстинктов. Но лесной зверь - станет ждать. И стоишь тоже, ощущая, какая битва идёт в это время в астральном мире, в мире психических энергий, зверь должен почувствовать, что столкнулся с таким хищником, который ему не по зубам. И, согласно звериным законам, уступить тропу.
Чем серьёзнее зверь, тем дольше это противостояние. Хищник, как правило, обитает на своей территории, это его кормовая зона, и он ревностно станет защищать её от конкурентов. Поэтому, нужно дать ему понять, что его территория, тебя не интересует, а вот при нападении, ты способен выпустить из него кишки. Только один единственный факт, может изменить дело, это если твой путь, проходит прямо через логово зверя, ещё хуже, если в этом логове его потомство. И здесь не надо быть деревенщиной, и ломиться, вперёд размахивая оружием. В этом случае, зверь обязательно даст знать, что просто так, он не уйдёт, его рык или шипение, несут однозначный сигнал – умру здесь, но не уступлю. Тогда, лучше самому отойти, но не как это делают олени, а спокойно, тихо удалиться, давая понять зверю, что всё понял, и уходишь, но уходишь не от страха за свою жизнь.
Много интересного можно узнать в лесу. Потом, когда выходишь к людям, кажется, попал в другой мир, нужно перестраивать психику, и снова становиться человеком. У людей свои законы.
К вечеру лесные дебри стали редеть, всё меньше и меньше встречались царственные исполины, стволы которых можно измерять лишь длинной верёвкой. Там, в самом центре лесного царства, колоссальные, лесные столпы вздымались в высь, раскидывая густые кроны где-то очень высоко. И в этих чарующих сумерках, не решались явиться ни кустарники, ни травы. Только толстый слой опавшей хвои, и кое-где камни, заросшие густым мхом. Самые нижние верви этих патриархов леса, находились на высоте до тридцати метров от земли, и там, с них свешивались густые бороды древесных мхов.
Он остановился на опушке, поредевшего леса, чтобы постоять немного, и перестроить психику, перед выходом в новый мир, мир людей. Солнце ещё не коснётся края горизонта, а его сапоги уже станут месить дорожную грязь возле деревенского трактира.

Почему-то, к людям совсем не тянуло. Только стоило шагнуть через порог трактира, и он сразу понял, что не задержится здесь. Лишь только купил себе в дорогу лепёшек, да наполнил дорожную флягу парным молоком. Хотел, было присесть за длинный дубовый стол, посидеть среди людей, так как на улице вдруг громыхнул гром, и через минуту начался дождь. Ему нравилось сидеть в грозу, где нибудь под навесом или хоть какой крышей, слушать звуки льющейся воды, и при этом не мокнуть. Но, сидеть в этом трактире не хотелось. Здесь собралась шумная ватага наёмников, что кочуют по свету, то, нанимаясь к какому нибудь барону, то, самостоятельно, сбиваясь в отряды, начинают самоутверждать своё превосходство. Штурмом возьмут, чей нибудь полупустой замок, или объявляют какую нибудь территорию своей собственностью, и снимают с местных жителей дань за мнимую охрану.
Одинокий путник для такой компании, это, средство развлечься, сначала, кто нибудь обязательно подсядет по ближе, якобы выпить за то, за сё, потом начнутся расспросы, - мол, кто такой, откуда? Да не желает ли такой бродяга как он, присоединиться к такому славному обществу, как эта шумная ватага? А если он откажется, то начинается самое отвратительное:
- Так, так, так, - он не уважает общество!
И закончиться здесь может такое действо, только потасовкой. Останется или, уткнувшись носом в тарелку, унижаться, или драться. А ничего не хотелось, не хотелось разносить весь трактир, на брёвна, не хотелось никого убивать, не хотелось вообще, видеть людей. Снова, неудержимо тянуло туда, где на много вёрст не сыщешь даже следа от человеческого кострища.
И он шагнул за порог, под льющиеся струи грозового ливня, набросив на голову капюшон плаща.
Размытая дорога чавкала под сапогами, норовя своими неровностями заставить поскользнуться одинокого путника и вволю искупать его в своей грязи. Гром не унимался, раскаты следовали один за другим, и так как ветра совсем не было, потоки дождя лились на землю вертикальными струями. И эта необычайно фантастическая картина природы, просто завораживала. Видимость была сравнительно не большой. Но это не мешало идти по дороге. Самое главное, совсем не чувствовалось никаких монстров в округе. Просто, иди себе, и думай, о чём нибудь, не надо прислушиваться, не надо держать руки возле оружия. А о чём думать? О чём ещё может думать человек в его положении? Странные пути судьбы, определили ему не обычное место в этой жизни. Он смотрел на людей, и понимал, что он совсем не такой как они, но почему? Почему его не интересует то, что интересует всех? Деньги, власть, самоутверждение…..
Даже женщины, казалось бы, уж это, должно интересовать мужчину? Нет, он оставался, равнодушен к этим представителям рода человеческого. Как-то, в монастыре, он спросил об этом настоятеля. Тот, долго молчал, словно решая, стоит или не стоит говорить на эту тему, а потом, потом раскрыл перед пониманием своего ученика, тайну бытия.
- Люди - двойственны, в каждом, есть женское и мужское начало, в мужчинах, больше мужского, в женщинах, соответственно женского, и чтобы уравновесить эти силы, люди всю жизнь тянуться к представителям противоположного пола. Идеальная пара, настолько уравновешивает друг друга, что такой союз мужчины и женщины, полностью гармонизирован. Если, соотношения мужского и женского не сбалансированы, тогда неизбежны ссоры, размолвки. А ещё, люди предназначены друг другу, и каждый, подсознательно зная, что где-то, есть его половинка, инстинктивно ищет её. Но, человеческие желания, стремления, жажда, образ мышления, настолько заслоняют для человека этот инстинктивный импульс, что не всякий может разобраться сам в себе.
Настоятель долго молчал. И словно прочитав немой вопрос ученика, решил больше не томить того.
- Ты, никогда не сможешь найти свою половинку.
- ?
- В этом мире её нет.
- ?
- Я вижу, то, что вижу, и говорю тебе. Ты - целостный. В тебе женское и мужское начало настолько сбалансировано, что нельзя сказать, что ты мужчина или женщина, я имею в виду, не физическое проявление твоей сущности. Ты – Человек. Целостное существо Вселенной. Не извращай это понятие. Это состояние имеют все люди, находясь по ту сторону жизни. И лишь, воплощаясь этом мире, мы рождаемся - «разорванными». Кто-то рождается мужчиной, кто-то женщиной. Смотря, какой опыт приобрела Душа в иных жизнях. В конце концов, все мы придём к Единому Началу – тому состоянию, в котором Великий Человеческий Дух, является самостоятельной, индивидуальной личностью во Вселенной. И более не станет воплощаться в таких мирах, как этот, ибо, познал здесь всё, всё пережил. И вынес в своей Душе бесценный опыт, существования.
- Так, что мне делать тогда? Как жить?
- А на этот вопрос, ответить придётся тебе самому. Может быть, для этого тебе придётся прожить целую жизнь, или даже не одну, а может быть, вся твоя жизнь будет ответом, на этот вопрос.
Настоятель ушёл, а он долго стоял в тени монастырских каштанов, не в силах осмыслить услышанное. Словно, вместо руки помощи, из под него вырвали опору.
Вот и теперь, чавкая дорожной грязью, он снова и снова думал о своём месте в этом мире. Он видел воинов и магов, пекарей и кожевников, нищих и богатых, чопорных и важных баронов и отрешённых от мира монахов. И ни в одну категорию этого общества, он не вписывался.
Свой – среди чужих. Или чужой – среди своих? С виду, такой же, как все, а в душе, в душе, он не понимал их, всё, что интересует большинство людей, давно ему надоело, да, несомненно, в детстве и юности он был таким же, как все, так же реагировал на жизнь, но как-то очень быстро разочаровывался во всём. Словно студиоз, который, проучившись один семестр, не имеет желания учиться с начала.
А всё же хорошо под дождём, эльфийский плащ не промокает, и если не открываться дождю, то ничего, можно идти. Можно просто, сойти с дороги, стать среди некошеных трав, и стоять так, словно один во всём мире. И мир, теряется где-то, за завесой дождя, и там дальше – ничего нет, только – Вечность, и Беспредельность.
Хороши же его рассуждения! Вот бы услышали такое те наёмники, что остались в трактире!
Минута тишины была бы обеспечена. А потом, все решили бы, что он либо сумасшедший, либо издевается над ними.
Можно ещё сочинять стихи на ходу, этой премудрости, он как-то сам научился, просто шёл по дороге, и в такт шагам, начал складывать слова, и получилось, более-менее приличное четверостишье. Потом, сочинял для того, чтобы скоротать дорогу, сочиняешь, и твердишь, чтобы не забылось, даже интересно было.
Так, не хотелось идти по дорожной грязи, что он более не выходил на тракт. Всё равно, знал куда идти. А дороги, - все дороги ведут к человеческому жилью. Они словно вены, связывают этот мир людей, города, деревни, замки, все связаны дорогами. В этом мире у него не было дома, вернее, когда-то был. Когда-то, очень давно, когда ещё живы были родители, но всё что осталось в памяти, это смутные картинки чего-то, нежного, в нежных золотистых, или светло-зелёных тонах, спокойное и безмятежное детство. Которое у него отобрали какие-то головорезы, убив родителей, разграбив всё что можно. Странно, но, казалось бы, он должен был запомнить всё это, а помнит только – пламя пожара, на которое смотрел не отрываясь. Как убивали его родителей, он не видел, ему потом, об этом сказали соседи, которые тоже чудом уцелели. Но, малолетним сиротой никто не захотел заниматься. О его существовании словно все забыли. И предоставленный самому себе, он пошёл прочь, от того места, где родился и жил.
Скитался, бродяжничал. Пока в один прекрасный день, на его плечо не легла твёрдая рука. И хмурый, не разговорчивый человек, со стальной хваткой, не велел идти за ним. Вот так просто:
- Иди за мной.
И пошёл. Словно почувствовал, что нужно идти. Потом, уже в «Храме мечей», он спросил, что было бы, если бы он не пошёл? - А ничего бы не было, - был ответ, в Храм не тянут за шкирку, и кому предначертано стать воином Храма, тот им становиться.
Гроза не унималась. Видимо, небо рассердилось на мир людей, что постоянно вмешиваются в природу стихий, и теперь, разгулявшись невиданным грозовым фронтом, изливало на землю свой гнев. Возможно, где-то, молниями рушатся деревья, или кому-то предначертано, прекратить влачение своего жалкого бытия, под разрядом небесного электричества.
Он шёл по густым травам, и там, под плащом, мокрая трава добралась до штанин, и если бы не это, то путь под проливным дождём был бы более комфортным.
Вскоре, стали попадаться кустарники и, наконец, он упёрся в сплошную стену этой растительности. Путь сквозь эти густые заросли, и в хорошую погоду, не обещает быть лёгким, а уж в дождь, - эх, мокнуть, так мокнуть.
Он не торопясь, проник в море орешника, раздвигая руками ветви, и стараясь проходить между кустами, при чём, нужно ещё определяться, между какими кустами лучше протиснуться. Ветви орешника, тут же смыкались у него за спиной, и никому бы не удалось угадать, где именно он вошёл в эти заросли, и как он шёл.
Несколько раз он останавливался. Присматривался к попадающимся плодам лесного ореха, но, к сожалению, они все ещё были зелёными. А так, можно было бы, и задержаться, полакомиться орешками. За завесой дождя, не было видно, сколько ещё ему идти через это зелёное море, а пользоваться астральным зрением не хотелось, присутствие живых или нежити, он всегда может почувствовать и так, тогда и можно просканировать пространство вокруг.
Он остановился. Надоело идти, можно и просто постоять, а то, порой, вот так идёшь, и не замечаешь, на сколько величественен мир, в котором тебе довелось жить. И сейчас, он рассматривал ветви орешника, листочки, что колыхались под ударами дождевых капель, словно орешник, наконец, ожил, получив возможность хоть так, пошевелиться.
Дождь - сплошной завесой. Гром - где-то в небесах, то слева, то с права, раскатистый словно там, по небу перекатывают гигантские железные бочки, сполохи молний, что в такой дождь обозначают своё присутствие лишь белым заревом. А ниже, зелёное море растительности.
Он прислушался к разгулу стихиалий, сонмы элементалей и стихиалей воздуха, сейчас буянили в небесах. Просто чехарда какая-то, но все они, сейчас выполняли повеления Высшей стихии. Где-то там, в иномерных просторах планеты, в царстве стихий шла обычная стихийная жизнь.
Он чувствовал, родство с этими стихиями, за годы подготовки, именно эти сущности были главными его спутниками. И если бы сейчас, вдруг, предстояло бы сразиться с целой армией нежити, он мог бы воззвать к этому небесному братству, и вся эта армада стихий обрушилась бы на неприятеля, ливнем молний, ураганными ударами ветра, смерчами или торнадо.
Так не хотелось никуда идти. Просто стоять и стоять, рассудок, словно онемел, не в силах объять происходящее. И он ощущал себя, так, словно сейчас его тело распадается на мельчайшие атомы, смешиваясь с окружающим миром, и вот, он уже не здесь, нет кустарника, нет трав, он – везде. В каждой капле дождя, в каждой молнии, восприятие расширилось он, словно развоплотился, и стало так легко, так далеки те мелочные, житейские проблемки. Сейчас он, кажется, дышал вместе со стихиями, не было лёгких, была атмосфера, были токи энергий, что пронизывают пространство, входят и преобразуются в энергетических центрах его тела. Незаметно для себя, он перешёл на восприятие тонких миров, и восторженно смотрел на игру детей Зунгуфа, слоя реальности, что в мире людей именуется атмосферой, или тому пространству, что начинается от верхушек трав, и простирается до необозримой выси небес. Когда струи ливня обрушиваются на землю и бурные, весёлые дети Зунгуфа ликуют, то, припадая к земле и поверхности вод, то, отпрядывая вверх, в бурлящий водяной стихией воздух. Выше, в Ирудране, бушуют рати существ, не похожих на выдуманных людьми природных богов ничем, кроме весёлой воинственности: для них гроза есть творчество, а ураган – полнота их жизни.